До очередной серии любимой мыльной оперы оставалось двадцать минут. Бабуси, сидевшие на лавочке у подъезда, торопились поскорее закруглить беседу, наспех досказывая друг другу последние важные новости: жаловались на неблагодарных детей и непутёвых внуков, делились дачно-огородными успехами, сетовали на повышение цен и проблемы со здоровьем, а также перемывали косточки проклятущим соседям, которые «то молотком долбят в десять вечера, то стены сверлят, то ребёнок у них всю ночь орёт как заполошный, то музыка грохочет — надо участковому пожаловаться!»

Вот тогда-то в залитый мягким предзакатным светом уютный дворик и въехала чёрная иномарка с тонированными стёклами. Бдительные старухи моментально навострили ушки и сделали охотничью стойку — таких машин в их дворе отродясь не водилось, уж им ли не знать! На подобных только бандиты рассекают, это всем известно, вон и по Первому каналу на днях показывали…

Тихо шурша шинами по асфальтированной дорожке, автомобиль притормозил у подъезда. Стекло с водительской стороны плавно опустилось, и любопытному взору бабушек предстало молодое симпатичное лицо незнакомого парня.

— Добрый вечер, — поздоровался он и доверчиво улыбнулся, демонстрируя прекрасные белые зубы. Улыбка у парня была такая искренняя и располагающая к себе, что суровым старухам немедленно захотелось улыбнуться в ответ. Небесно-голубые ясные глаза и светлые волосы, которые находились в некотором творческом беспорядке (по всей видимости, хорошо продуманном), тоже производили благоприятное впечатление. Такой славный паренёк совершенно точно не может быть бандитом, уверились бабуси, оттаивая.

— Это ведь дом номер пятнадцать, верно? — поинтересовался молодой человек. — Скажите, пожалуйста, а в каком подъезде находится тридцатая квартира?

Бабушки всполошились, словно опомнившись.

— Тридцатая-то? Это тебе вон туда, милок, ко второму подъезду, — наперебой загалдели они, указывая нужное направление.

— Спасибо вам огромное! — парень снова по-голливудски улыбнулся.

Старухи дружно проводили отъезжающую иномарку взглядами, а затем молча проследили, как незнакомец вытащил из салона огромный букет красных роз и, захлопнув дверцу машины, решительно направился к двери нужного подъезда.

— Да… — вздохнула наконец Лидия Ивановна, как бы резюмируя увиденное. — А в тридцатой-то у нас кто живёт? Не Светка-пьяница ли?

— Она самая! Кто ж ещё! — перебивая друг друга, разом затараторили дворовые кумушки, воодушевлённые столь интересным и неожиданным поворотом событий.

— Вроде приличный человек, — пожала плечами Клавдия Петровна. — Костюмчик такой добротный, и машина дорогая, да и цветы, поди, не копейки стоят — вон букетище какой огромный, небось, на четыре моих пенсии!..

— И связался же с этой чувырлой, — недоумевающе вторила ей Елизавета Аркадьевна. — Где она вообще такого кавалера подцепила? Молоденького, хорошенького…

— А если это её родственник? — высказала предположение Нина Борисовна. — Ну, а что? Может, племянник какой-нибудь… или даже сын.

Но собеседницы тут же подняли её на смех.

— Да какой сын, ты что! У этой пропойцы вообще нет родни. Что-то за эти годы никто к ней не приезжал, не приходил. Только собутыльники и шастают.

Нина Борисовна обиженно поджала губы.

— А я слышала, что у неё есть ребёнок. Светка то ли сама от него отказалась, то ли её родительских прав лишили за пьянку, а ребёнка в детский дом отправили… За что купила, за то и продаю.

Потрясённые старухи притихли, кровожадно втягивая воздух ноздрями, словно предчувствуя не просто жареную новость — а самую настоящую сенсацию. Любимый сериал был моментально забыт.

— Да про неё вообще много чего болтают!.. — горячо воскликнула Клавдия Петровна. — Даже в «Экспресс-газете» в прошлом году писали, что она мужиков меняла, как перчатки. Её за это блядство и муж выгнал, и из кино попёрли.

— А я наоборот слыхала, что она не то какому-то важному партийному работнику, не то кагэбэшнику отказала. Чуть ли не самому Андропову. А может, Брежневу?.. — принялась вспоминать Лидия Ивановна. — Вот ей воздух и перекрыли.

Однако остальные только похихикали над подобной версией.

— Ну, Лида, скажешь тоже… Светка-то в те годы ещё соплюхой была. Когда Андропов помер, она, небось, только-только школу кончила. Ты бы ещё Сталина приплела!

— А что Сталин? Что — Сталин? — тут же вспыхнула Елизавета Аркадьевна. — Вот сейчас чуть что — и сразу на Сталина кивают. Дескать, такой-сякой, сколько народа загубил. А я вам вот что скажу — всё равно при нём был порядок! Умел он, что ни говори… И войну мы выиграли благодаря ему. И вообще…

Её перебили, горячо заспорили, зашумели. В воздухе опасно запахло ссорой. Однако Нина Борисовна призвала всех к спокойствию, напомнив изначальную тему разговора.

— Да неважно, что у этой Светки в жизни было. Мы, чай, не меньше её повидали на своём веку, а уж настрадались-то и поболе. Но только главное вот что — человеком оставаться надо при любых обстоятельствах! — патетически изрекла она. — А Светка… тут и человека-то нет, слово одно, — Нина Борисовна пренебрежительно хмыкнула. — Пропащая баба. Вконец пропащая…

И все приятельницы дружно с ней согласились.

Молодой человек, интересовавшийся тридцатой квартирой, разумеется, не мог слышать жарких старухиных дискуссий. Он уже поднялся на четвёртый этаж и остановился перед желанной дверью, обитой заляпанным и местами висевшим клочьями дерматином, из-под которого выбивались грязные свалявшиеся комки старой ваты.

Парень нервно сглотнул, чувствуя, как взволнованно забилось сердце. Он и сам не до конца верил в то, что сейчас позвонит в дверь, и ему откроет та, которая…

Мысль свою он так и не додумал. Ему было страшно из-за того, что он увидит через несколько мгновений. Сразу же вспомнились увещевания продюсера и насмешливые взгляды хорошенькой секретарши с «Мосфильма», которая добывала ему этот адрес…

Он надавил пальцем на кнопку звонка, однако никакого звука не последовало. Он надавил сильнее, но снова ничего не услышал и только потом сообразил, что звонок, скорее всего, неисправен.

Поколебавшись секунду, парень несколько раз ударил кулаком в мягкую дерматиновую поверхность двери. Стук получился глухим, как в бочке. Тогда, разозлившись, он саданул костяшками пальцев прямо по замочной скважине. Сделалось больно, но злость придала сил и решительности, поэтому молодой человек от души несколько раз пнул дверь ногой.

— Ну кто там? — раздался из глубины квартиры хрипловатый женский голос. — Стучат, стучат… Я же слышу. Уже иду… — ворчливо закончила хозяйка, и через секунду загромыхал дверной замок.

Он почувствовал, как обрывается у него сердце и стремительно несётся в бездну, а лоб моментально покрывается испариной.